Шёл домой с ощущением, что посмотрел лучший фильм фестиваля. Это ощущение, конечно, ложное: документальное кино идёт в своей категории, своём «весе». Его нельзя судить наравне с художественными фильмами, потому что в последних оцениваешь выдуманный мир, а в документальных — силу истории и умение подать мир реальный. Реальность по эмоциональному заряду без труда побеждает выдумку.

Завлекалочка в трейлере была проста: смотрите, это дверь в квартире, которую не открывали семьдесят лет. Вам же интересно, что за ней, да? Дурацкая обманка: я ожидал историю физической двери, а не открытия метафорической двери в бездны истории революций. Бывшая профессорка математики Сербьянка Турайлич в начале фильма рассказывает о квартире и выглядит непримечательной женщиной — но когда на телефон звонят с телеканалов, а разговор переходит на историю страны, её опыт оказывается важен для понимания, что происходило в Сербии в последний век.

С первых минут увлекает музыка: тут некстати вспомнинаешь, что фильм подписан HBO, и ощущаешь дух их сериалов. Монтаж фильма поспешный, ни на чём камера не задерживается дольше пяти секунд, даже на лицах. Явный контраст с лентой Ху Бо, где длинные крупные планы помогали почувствовать правду персонажа. В документальном кино правда вместо этого подтверждается документами.

Фильм цитатоёмкий, почти как «Горе от ума». Начал запоминать отдельные фразы, но их оказалось слишком много. «Вы не очень хороший профессор, если не занимаете сторону студентов»; «не страшно, если ваши мечты не сбываются, страшно, если вы в старости понимаете, что никогда не мечтали»; «мы всегда ждём, что выйдет кто-то другой»; «мама, они убрали национальность „югослав“». Фильм-урок, фильм-катастрофа.

Нельзя не проводить параллели с нынешней действительностью — как с оппозицией и её подавлением в России, так и с цветущим национализмом в Европе. День после революции, 6 ноября, ощущался как одновременно начало прекрасной эпохи и конец всех надежд. Как строить правительство, как предотвращать мародёрство? Финал в настоящем времени, когда к власти в Сербии приходит националистическая партия, и разговор Милы с матерью как будто запечатывают вердикт: всё будет плохо. Нужно бороться — резюмирует Сербьянка.

На каждого, наверное, фильм действует по-разному. Кого-то тупо обучит истории Югославии, кого-то утвердит в мысли «пора валить», другую побудит выступить с речью или подтолкнуть знакомого. Это полуторачасовое знакомство с невероятно сильной женщиной, которая лишь не могла остаться в стороне или бросить свою страну, как-то повлияет на каждого. «Я уже стара для очередной революции, теперь ваша очередь».

Длинная история о трёх людях, которых выгоняют из дома. Хей Бо не любят в семье, единственная поддержка — бабушка, которая живёт далеко. Он помогает другу, предположительно укравшему телефон «грозы класса» Ю Шуая, и нечаянно роняет последнего с лестницы. «Теперь тебя убьёт его брат» — сообщает Бо его подруга Хуанг Линь. Её мать нарциссична как ребёнок, а тот брат в это время стоит, ошарашенный, в шкафу. Позже он столкнётся с ветераном Ванг Джином, которого дети выселяют из собственной квартиры, из-за кия, который тот купил у Бо, и все они вместе с каждым часом сильнее почувствуют, в каком безразличном мире живут. Да и слону, к которому они стремятся в Манчжурию, они не особо нужны.

Это хороший художественный фильм, который использует каждую минуту из тех, что ему отведены. Но есть в нём один физический недостаток. Это не сверхдлинные планы, из которых он склеен, и не точка обзора из-за спины или спереди главного героя, и не съёмка с рук, и не странная манера фокусировки: всегда исключительно на главном герое, с кем бы он или она не разговаривали. Однако всё это в сумме через три часа начинает укачивать: всё действие происходит в расфокусе, на него ты смотришь из-за спины персонажа, борясь с качкой оператора. После фильма ещё три часа болела голова. Но я не жалею, что его посмотрел.

Может, это китайская специфика, или Ху Бо специально заостряет на этом внимание, но всё, что видишь четыре часа — чудовищное безразличие одних людей к другим. Ни «спасибо» или «пожалуйста», никакого такта, никакой цены жизни. В этом фильм перекликается с «Сулейман-горой»: может, в азиатской культуре это нормально? От этого меня, воспитанного в европейской культуре, весь фильм сопровождало ощущение опасности — и вместе с тем, непонимания, почему персонажи не выйдут из своих ситуаций, всё же просто. С высоты опыта Ванг Джину несложно разобраться с местными гопниками, а для школьников всё это сворачивается в один клубок безысходности. Хочется сбежать, но куда? Только в яркую рекламу, обещающую чудо.

Виктор (киногеничный Томаш Кот) с ассистенткой ездят по заснеженной Польше и собирают народные песни — как в «Кавказской пленнице», но без Кавказа и пленниц. Затем они же собирают певиц и танцорок в новую музыкальную школу. И результат — ансамбль «Мазурка», который выступает по всему соцблоку (ценой восславления Сталина) и даже выезжает на Запад. В центре фильма Виктор и Зуля (Иоанна Кулиг, которую вы тоже нигде не встречали) из этого ансамбля, которые то бегут, то возвращаются, и всё на фоне песен.

Чёрно-белые кадры сразу насторожили: неужели очередной фильм про Вторую мировую? Конечно, не грех повторять, что в сороковые убивали людей и все ходили абсолютно голые, но мне хватит. Поэтому я с большим облегчением прочитал титр «Польша, 1949». Лёгкий фильм про социалистическую мечту, как раз то, чего не хватало.

Как я написал в фейсбуке, это адекватная версия «Ла-ла-лэнда» без неуместных оммажей пыльному веку мюзикла и с интересным сюжетом. Лёгкость отдаёт атмосферой Уэса Андерсона: не правильностью кадра, но недомолвками насчёт страшных элементов. Местами это выходит на уровень «Knight and Day», когда из затемнения иной бы сделал проникновенный фильм о зверствах холодной войны.

На первом плане песни, особенно одна, про «ой-ёй-ёй», которая проходит трансформацию от первого чистого исполнения в деревне до тянучего джазового вокала в Париже. Каждый раз теряя чуточку искренности, что сводит Зулю с ума не меньше скучного быта. Ни капиталистическая свобода, ни социалистический рай не дают ей покоя, и присутствие рядом или «где-то там» Виктора только сильнее бередят. Сюжет, больше подходящий для подростковой драмы, и заканчивающийся адекватно ей. Очень красиво, но на языке взрослых это называется томной миной при спуске по течению.

В фильме великолепная музыка (жду саундтрек — если удастся разыскать его среди сотни других альбомов с таким же названием), грамотная съёмка, мастерская лёгкость повествования и красивые актёры, которым даже говорить необязательно, достаточно смотреть друг на друга. Тут хочется вставить «но». Очень хочется. Что фильм не зацепил и что ни по какому важному вопросу не высказался. Но я все полтора часа наслаждался музыкой и сюжетом, а это нечасто случается.

Несмотря на почти полное отсутствие музыки, фильм очень чувственный — и этим он сильнее выпячивает патриархальный мир Киргизии. Сюжет несложен: Мать Жыпара находит сына Улука в детдоме и вызванивает отца Карабаса, чтобы порадовать и, возможно, вернуться в его семью. Где приходится конкурировать с его второй женой, невыносимо сексуальной, но не такой сведущей в горной магии. Герои ездят между гор на потрёпанном грузовике и вписываются в местный колорит.

Актёры — не все киргизы, Карабаса нашли в Алма-Ате, — очень хороши. Это удивляет в фильме, который больше похож на дебют, чем работу опытной команды. На экране глазу не за что зацепиться: Киргизия выглядит очень пыльной, и даже яркая свадьба с феерверком утопает в серости. На этом фоне особенно разочаровал сценарий. После всех приключений, ссор, болезней, побегов, возвращений я ожидал, что персонажи изменятся, но нет: в финале все ровно такие же, как и в начале. Всё прошло, никто ничему не научился. Ну, разве что на одного родного человека больше.

После европейского и американского кино коробит отношение к женщинам как к обслуге. «Не уходи, кто я без тебя» — хотя верно обратное, кто он без неё? Безликий перевозчик? Две яркие женщины сами уходят в тень какого-то размазни, который умеет только рулить, здороваться со всеми за руку и проигрывать деньги своих жён. Упала — ну и чёрт с ней. Что смешно в «Top Gear», непростительно для художественного кино.

Режиссёрка фильма, Елизавета Стишова, вышла на сцену после фильма и ответила на несколько вопросов ведущего, который старательно избегал феминитивов. Рассказала, как приехала за мясом и осталась за камерой. Как вместе с русской сценаристкой сотворили фильм. Как обращались за экспертизой к местным шаманкам, и как недорого всё в стране стоит. Как продолжила работать на киргизской киностудии. И что премьеры в Киргизии пока не было: какой праздник, когда ещё не все долги по фильму выплачены. Уверен, местных порадует фильм, который поддерживает статус-кво, а не пытается его сломать хотя бы в деталях.

Приличное русское кино, про которое не стоило столько писать. Весь фильм сидел с чувством, зачем я сюда пришёл. Обычная русская деревня, обычные люди, обязательная водка из горла. Один человек внезапно переодевается, и его перестают считать за человека все, включая членов семьи. Ну и его изгоняют из племени, как полагается.

На поверхности все современные коннотации: про геев, про дрэг, про мизогинию и фемповестку. Конечно, в деревню 2010-е ещё не пришли, поэтому от персонажей ничего не ждёшь. Но боже, всего-то один человек переоделся — и отличный повод попинать ногами в живот. Как будто не люди в деревне живут. Но тут ничего нового: про хтонь у нас каждый первый замкадовский фильм. Недавний «Хрусталь» был точно о том же.

С другого ракурса, это житие святого. Всё как полагается: божественное вмешательство, обет, ритуальная жертва, религиозная одежда, мученичество. Святого не должно трогать мирское, и степень его отрешённости, конечно, впечатляет. Менее опытный сценарист просто убил бы Егора в середине фильма, или пустил бы его по каждому кругу пещерного ада. Но тут всё хорошо. Получился, правда, шаблонный религиозный байопик.

Весь фильм не мог отделаться от ощущения, что это продолжение «Изображая жертву». Из-за Цыганова в главной роли — который так же отрешённо и упорно играет, как Чурсин в том фильме. Другие рецензии восхищаются силой Егора, который смог найти себя в женском платье, а для меня это очередной финт Вали, который продолжает быть безучастен и поглощён образом.

Лучшее, что есть в фильме, — это музыка. Конкретно, первые и последние минуты, когда слышишь невероятное и непривычное горловое пение Саинхо Намчылак.

Продолжение. Во вселенной фильма дрэг-тема вообще не важна, как и мученичество. Это магический реализм, и в центре только Егор и старуха из вагончика. У них свои ритуальные наряды и они выполняют набор действий с определённым результатом. Все остальные — это «мир», это какая-то деперсонализированная внешняя среда, с которой они не борятся, но сквозь которую должны пройти. Егор не обращаяет внимания на одежду, потому что важен символ, а не объект. И в конце обряд работает — но почему? Мы не можем знать.

Мировоззрение зрителя влияет на сюжет. Если ты веришь в бога, то сработало мученичество. Если в магию, то сработал обряд. Если в силу природы, то единение Егора и леса. Если в труд, то сработала резкая смена занятия, потрясение. А если в ничто, то исцеление случайно, и просто совпало. Мы не можем знать, но всем персонажам важен результат, а не процесс и не причины. Сработало — и отлично.

Ну и многоточие в конце очень жирное. Есть ли возврат в старую жизнь после волшебства?