На абсолютно пустых улицах стоит заросший дом, в котором живёт мужчина и две его дочери. Он уходит на похороны, в это время самолёт сбрасывает во двор дома бомбу, и начинается сюрреализм с реками крови, бездонными ямами и шпионскими играми.

В принципе, понятно, что хотел сказать Абед Абест, но тут стоит вспомнить, что если бы автор хотел сказать что-то конкретное, то он бы это и сказал, а не снимал фильм или не писал музыку. Здесь мне, скорее, важно полное отсутствие эмоций. Они впечатаны в строение кадра и ритуальные действия, но этим они вымываются из зрительного зала. «Что-то происходит» — вот все ощущения во время просмотра.

Фильм так насыщен образами, что в отсутствие эмоций доставляет удовольствие читать все эти нюансы. Например, как мужчина идёт не туда, куда камера и дорожные знаки пытаются его отправить. Или превращения сада со временем. Но разгадывать фильм, как ребус, не очень прикольно.

Так что самым интересным для меня были единственные насыщенные жизнью кадры — в начале, где девочки были ещё живы. Кино, снятое мужчинам и про мужчин, выглядит немного устаревшим, выпавшим из сферы интересов.

Красивая девушка фотографируется на фоне красивого Запорожца. Пара едет на чистеньком Трабанте на пикник. Ребята из бюро «Дом культуры» художественно раскрасили крышу Москвича и установили пневмоподвеску. В Норвегии гонщик спрашивает у соседа разрешения погонять на Шкоде по его просёлочной дороге. На выставку ретро-техники в Болгарии прикатили новый экспонат. Кандидат в евродепутаты от Чехии восстановил ЗАЗ с диким вниманием к деталям. Всё это перемежается советской рекламой, где Жигули и Волги разъезжают по городам и сёлам.

Авторы, явно, пытались увязать все сюжеты в один, где люди из советско-коммунистического прошлого выезжают на восточноевропейских автомобилях в светлое западное будущее. Этого не получилось: кадры о падении берлинской стены отдельно, истории о сверкающих ретро-машинах — отдельно.

Фильму это ничуть не вредит. Напротив, каждая его минута приятна для просмотра. Это будто реклама советских машин в наше время: да, затраты сил и денег, но шестьдесят лет назад было так же. С той разницей, что теперь на разборках полно запчастей, и есть возможность сделать из машины конфетку. Заводиться она, конечно, будет по десять минут, тут уж ничего не поделаешь.

Персонажей и сюжетов так много, что ни один не успевает надоесть. Каждый привносит какую-то изюминку: то ретро-реклама потребительства от немецкой пары, то гоночки с летящим гравием из Норвегии. Съёмки везде удивительно красивые, много классических беспроигрышных ракурсов вдоль дороги и сверху. Бит восьмидесятых удачно дополняет ощущение добрых старых времён. Как пишут в книге отзывов ретро-выставки, спасибо за заряд ностальгии.

Герр Бахманн не планировал становиться учителем, но профессиональное образование, всё-таки, пригодилось. Он учит шестой класс детей мигрантов. Кто-то плохо знает немецкий, кому-то тяжело входить в не-мусульманскую культуру. Есть мальчик из России и девочка из Казахстана. Разумеется, Бахманн, будучи «белой вороной» среди учителей, становится детям как отец, попутно показывая всем нам, как с ними правильно общаться.

Бросается в глаза мастерство съёмочной группы. Все эмоции пойманы, везде минимум две камеры, ничего лишнего и ничего не пропущено. Музыка вся диегетическая: Дитер держит в классе инструменты и учит на них играть. Звук действительно окружает и соответствует картинке. Даже кадр 2,35:1 создаёт ощущение большого кино, позволяет рассмотреть город во всех деталях.

Смущает только длительность. Когда следишь за кем угодно три с половиной часа, всяко появится ощущение близости. А попробуй урезать то же самое до двух часов — выйдет ли? Здесь, пожалуй, нет: слишком много учеников, слишком много точек зрения и проблем. Бахманн неспешно учит детей со всем разбираться, понимать оценки и новый немецкий мир вокруг.

Смотреть, по ощущениям, долго. Как сидеть на трёхчасовой лекции. Иногда достаёшь часы. Время ускоряется только где-то в последний час, когда уже привыкаешь к действию и понимаешь, что скоро всё закончится. Пытаешься понять, что эти дети вынесут от Бахманна, и что будет делать он, когда наступит пенсия.

Юлия Сергина нашла отличного персонажа: таксист Виктор Торопцев в Амурске обладает неуёмным чувством справедливости, и в преддверии выборов 2018 года это делает его нежелательным для чиновников. Штаб Навального использует его энергию, а милиция подрезает крылья. И всё это под постоянный бубнёж семьи: мы же говорили, ничего не получится.

Фильм начинается очень бодро, энергии — как от сборника ру_чп. Ютубные ролики переоформлены в английский язык, пустоты вырезаны. Вообще, фильм довольно резвый и интересный. Первые полчаса думал, что выдам три звезды, так он хорош. Монтажёрка — богиня.

Но во второй половине, когда чиновники начинают выигрывать, фильм теряется. Появляются пустоты, целые эпизоды, которые затягивают действие, сюжет начинает метаться. Минут десять Виктор ездит за металлоломом: в этом есть пара интересных моментов, персонаж неплохо раскрывается, но реально там стоило оставить минуту. Документалка скатывается в чернуху: смотрите, мол, как в русской политике всё плохо. И заканчивается банальной нарезкой полицейского насилия, которое к основному фильму не то, чтобы имеет отношение.

Такое ощущение, что у съёмочной группы закончилось время, а история, увы, нет. Поэтому последние кадры пришлось нарезать с ютуба, и всё равно точка получилась какая-то троящаяся.

Кийк ничего не планирует на будущее, работает механиком со своим другом Эриком. Не очень хорошим: по ходу фильма у них ломаются машины, и они ничего не могут сделать. Когда подруга Кийка ему изменяет, он отправляется в путешествие, чтобы спилить древо любви.

Неожиданно хорошо. Молодые ребята решили снять полный метр, потому что «никто не смотрит короткометражки». И правда, пропустил все короткометражные программы на этом фестивале. Собрали 10к евро на местном кикстартере, подготовив сценарий и промо-кадры. И всё отсняли — так, что выглядит на полмиллиона. Вдохновлялись Уэсом Андерсоном (цвета, шрифты, строение кадра) и Кустурицей (деревенское безумие), получили абсолютно эстонский фильм, который приятно смотреть.

Да, если вдумываться в сюжет, то видны дыры и разные странности. Да, если вслушиваться, то с музыкой ребята немного перебрали. Но фильм весёлый, и не в старпёрской форме «Похорон по-эстонски», а без фильтра по возрасту и опыту. Непосвящённым должно быть ок, насмотренным — тем более. Кроме того, фильм отлично передаёт эстонскость — не в фольклорной форме, а прямо вот транслирует современную культуру. Пусть и в форме европейских девяностых.

Гюнтер играет в пьесе, спит с женой постановщика, у него всё ок. Потом постановщик узнаёт о романе, пьеса меняется, и Гюнтер переигрывает. Потом вокруг Гюнтера появляются священники и слова на странном языке, и фильм слетает с катушек.

Когда в описании фильма просят не раскрывать сюжет, рецензии начинаются со слов, что смотреть лучше, ничего не зная, а перед фильмом включается продюсер и просит держать рот на замке, это подозрительно. Потому что если фильм держится на загадках в сюжете, — это так себе фильм. Но проблема этого фильма даже не в этом, а в том, что его загадки вообще не имеют смысла.

Сюжет поначалу развивается невыносимо медленно, актёры ездят на репетиции и обратно. Потом, видимо, сценаристу наскучило, и сюжет начинает биться в припадках, его швыряет от одной крайности в другую, совершенно из ничего. Хоба — и у нас церковь что-то замышляет. Хоба — загадочные люди на улице шепчут загадочные слова. Хоба — немотивированное ультранасилие на сцене. Дочка Гюнтера едет за ним в лес, там Гюнтеру говорят, что очень важно вытащить его дочку в лес, затем он возвращается, она отдельно (и непонятно как) тоже, затем он уговаривает её поехать с ним в тот же лес. Безумие.

В конце, разумеется, начинается научно-фантастическая линия. Но. Но между «растянуть фильм ещё на час и дать хоть какую-то развязку» и «поржать и оборвать всё» автор выбрал второе. Титры, в зале неловкий смех, спасибо, больше не надо.

Документалка про известного эстонского композитора и пианиста, Рэйна Раннапа. Прикольный человек, слишком интроверт и в своих проектах. Примерно как я: раскрывается, когда ему дают поговорить про любимое дело, но в остальных случаях предпочитает быть на принимающей стороне.

Видимо, в отсутствие полного доступа и занимательных сюжетов, режиссёры решили сделать биопик. Обычно их делают либо игровыми, либо после смерти человека. Когда у тебя в кадре живой человек и нужно сделать его историю, она сводится к перечитыванию старых дневников. Дневников матери. Это выглядит очень странно. Это фильм, где даже сам объект рассказывает о себе от третьего лица, как и остальные. И Рэйн как будто выпадает из картины, заменённый впечатлениями других. Проглядывает он через эту завесу очень редко — в дачных эпизодах, когда прячется за партнёршу, или в сцене вечеринки.

Маму во время прогулки с сыном накрывает мощный приступ эпилепсии — за это время сын успевает сбежать. Дальше она пытается убедить семью, что это один раз и вообще она хорошая мать и может жить с сыном без помощи. Но, конечно, нет. Как оказалось, это дала знать старое задвинутое воспоминание. Пока не разберёшься в своей голове, свободы не будет.

Фильм снят по книге, и могу поверить, что первоисточник хорош. С паранойей, длинными внутренними монологами и сгущающимися красками. Единственный оптимистичный персонаж в фильме придуман сценаристкой, чтобы было не совсем уныло. Он не помогает. Весь фильм главная героиня ходит на сложных щах и отказывается понимать очевидное. Развязка наступает из неоткуда, внезапно. Может, потому что к середине фильма я немного задремал, но действие двигается совсем не плавно. Видимо, потому что целевая аудитория фильма — те, кто прочитал повесть.

Режиссёрка злоупотребляет крупными планами. Видимо, чтобы отразить всю сложность щей. Смотреть это, разумеется, невозможно, потому что крупные планы мешают воспринимать диалоги, из которых фильм состоит целиком. В редкие моменты, когда в кадр помещаются оба беседующих персонажа, хочется отдышаться.

Заметил, что весь фильм в Исландии лежит снег, а герои постоянно расстёгнуты и одеты сравнительно легко. С одной стороны, выглядит неправдоподобно, но с другой, — подозреваю, что в конце зимы тоже так буду.

Театральный режиссёр, обычно играющий главные роли в своих спектаклях, переживает смерти родных. Он закрывается от ощущений и перестаёт играть. Фокусируется на привычных действиях, которые не будят переживания. Но условия постановки «Дяди Вани» в Хиросиме нарушают его правила, и цепь событий понемного приводит его к катарсису.

Хочется написать, что это стандартный сюжет рассказов Мураками. История о том, как тяжело жить сорокалетнему мужчине в японской культуре. И как вокруг человека происходят как будто несвязанные события, продиктованные сиюминутным выбором. Но в конце все эти мелочи вдруг складываются в личное созвездие этого человека и на минуту заставляют его пережить всё своё прошлое.

Фильм снят как будто небрежно, с трясущейся в машине камерой и пропадающим звуком. Все говорят на куче разных языков — и субтитры на трёх языках (русском, английском, эстонском) усугубляли ощущение хора вместо диалогов. Проблема непонимания к концу фильма оборачивается ненужностью языка как такового. У Мураками, по ощущениям, много молчаливых персонажей, но здесь все постоянно говорят. Но в конечном счёте, внимание и обнимашки стоят тысячи слов.

По ощущениям похоже на «Магазинных воришек», только без обмана, без риска, без притворства и без детей. Весь фильм происходит путь интересного героя, и в конце накрывает катарсис, затемнение, титры. Люблю такое.