Семья в Рогачёве. Мать старается, как может. Старший брат Коля теряет работу, но слишком горд, чтобы искать справедливости. Младший, Андрей, готовится к поступлению в минский вуз, но не верит, что пройдёт на бюджетное. Его друг выбирает велосипед и сторону России в телевизионной войне. Таня пытается намекнуть Андрею, что со встречами пора завязывать. Все они солдаты в гибридной войне, и с первого кадра понятно, что будут жертвы.
Воспоминания неизбежны, и чем их меньше, тем менее токсичным было ваше окружение в детстве. Декорации буквально достают из-под земли, и суть очевидна: это родная земля. Поешь борща из землицы, вот твой кофе, чего же ты не ешь пирожное, я уезжаю и возьму родной землицы в дорогу. В середине братья выкапывают могилу — и земля приобретает ещё одно значение, становится могильной. А поскольку «правда жизни» на сцене ассоциируется с чернухой, залезть в могилу может каждый, и готовишься ко всему. Видимо, поэтому развязка уже не трогает: наученный русскими фильмами, представляешь худшее.
Действие происходит в белорусской провинции, но разговоры все о России и об Украине. «Работа в России — значит отличная?!» — горячится старший брат, устроившийся в украинскую армию. Отношение белорусов к Украине и украинцам чудовищно похоже на отношение русских, кто смотрит телевизор. Там убивают людей и все бегают абсолютно голые, даже на заработки приезжают в Беларусь. Едешь туда — значит, едешь умирать. Конечно, всё не так, и спектакль как бы опровергает все ожидания: Коля жарит шашлык и, вроде, в безопасности, несмотря на мрачные предзнаменования.
Понравилась близость актёров к зрителям: все сидят в четыре ряда полукругом вокруг небольшой белой сцены. Метафора с землёй глубока, и её использование в спектакле и смешит, и пугает. Некоторые ностальгичные детали пробирали: например, неуклюжая интонация матери при чтении письма с тыла. Видеоряд из ассоциативных гифок — красиво и не перетягивает внимание, потому что знаешь, что ничего важного там не покажут.
Но есть две важные проблемы, которые не дают насладиться спектаклем: во-первых, он чудовищно устарел. «Убивает не война, убивает пропаганда»: будто политическое высказывание в блоге, которое в 2016 могло казаться острым, но теперь просто наивно. Во-вторых, форма драматического исполнения даже мне кажется устаревшей. Я не хочу смотреть, как люди страдают в отведённое время, я хочу страдать сам.