Пожилых людей в октябре вывозят из своих деревянных домов в Вязынь, в дом совместного проживания: тоже деревянный, но с двумя печками и общим диваном, на котором можно вспомнить прошлое и заново познакомиться с людьми, с которыми пересекались полвека назад. За окном метёт, телевизор надрывается, но на лицах скорее прошлое, чем настоящее. Сеанс коллективного переживания заканчивается с приходом весны, и память о нём исчезает как снег.

Фильм цепляет с первой минуты: длинные планы, обрезанные идеально, за секунду до того, как их станет слишком много; кадры что картины. Всё на экране выпуклое, рельефное, в каждом кадре есть глубина. Восемьдесят, девяносто лет истории проявляются в мелочах: как выцвел деревянный дом, как вставлено стекло в рамы, как испещрены морщинами руки, в ткани платков и выборе слов. В отличие от многих фильмов про пожилых, здесь они не лишние люди, напротив — молодые выглядят преходящими.

Отдельно восхищаюсь работой со звуком. Панорама в уличных сценах обволакивает: где-то сзади лают собаки, сверху щебечут птицы, насквозь продувает ветер. С таким ASMR никакой музыки не нужно. От голосов нет ощущения, что их вытягивали: не услышали фразы — ну и ладно. Очень помогали субтитры, потому что их вариант белорусского было сложно понять. Звук, кадр, идеальный монтаж, не пытающаяся что-то доказать режиссёрка — всё в этом фильме хорошо.

Не хватило, пожалуй, какого-то контрапункта, который бы подчеркнул основной сюжет. Или полутора часов было многовато для домашнего просмотра: час был бы идеален. Но тогда пострадал бы монтаж. Не знаю. Не лучший в мире фильм, но достаточно хороший, чтобы порадоваться просмотру.

Самое начало истории Эша Кетчума: он проспал раздачу базовых покемонов региона Канто, поэтому ему достался лишь забежавший Пикачу, который не готов залезать в покебол или слушаться Эша. Со временем они друг друга несколько раз спасают и в целом доказывают, что они самые важные в мире существа друг для друга. На фоне они идут к горе, на которой обитает легендарный покемон Хо-Ох, чтобы стать Радужным Победителем.

о-О

Фильм местами невероятно красив и сентиментален. В нём есть всё, ради чего люди вообще смотрят фильмы про покемонов: зрелищные бои, милые зверушки, жизнеутверждающие позы. Знатоки покедекса порадуются покемонам из седьмого поколения видеоигр, сосуществующих с легендарными покемонами из второй игры в серии, выпущенной двадцать лет назад.

Свойственны покемонам также полное отсутствие последствий и моральной оценки происходящего (помимо дихотомии добрый-злой). Во время боёв покемоны сжигают, заливают и взрывают всё вокруг, но стоит бою закончиться — и повреждения сводятся к паре полосок на лицах и разбросанным камешкам. Каким бы напряжённым ни был бой, ставки всегда обнуляются. Много раз Пикачу падает без сил, а Эш тупо умирает и потом сбегает из загробного мира. Разумеется, никаких моральных травм это не несёт. Проблемы? Депрессия? Пожелание «улыбнись!» — всё, чем помогут друзья.

Пожалуй, сюжет такого уровня — это то, что я ждал от фильма «Детектив Пикачу». Полфильма красивостей, полфильма боёв, обильно присыпанное глупостями. Увы, я получил только последнее. Жду следующего фильма в обеих сериях.

История постановки любительского спектакля осуждёнными в гомельской исправительной колонии — но прежде всего, история одиннадцати женщин, которые ходят в одинаковой одежде, работают на кухне и в пошивочной, растят детей и учатся играть роли.

Зал был переполнен, многие не смогли войти: это самый известный на сегодня белорусский документальный фильм, в котором для белорусов важно всё: не только судьба женщин в колонии, но и то, как там всё устроено («89% белорусов в возрасте от 18 до 50 лет привлекались к административной ответственности» — МВД), и как режиссёрке удалось снимать за колючей проволокой, и как получилось, что наш фильм наградили на амстердамском фестивале. Пролив слёзы на фильме, зрители долго не отпускали Анастасию, задавая десятки вопросов.

Подготовка к спектаклю занимает очень небольшую часть фильма: по большей части это зарисовки из повседневной жизни и обширные интервью («мы разговаривали по три часа», чтобы найти те эмоциональные пять минут). Режиссёрка не вешает ярлыков, показывая приговоры только в финале: каждая женщина — личность. Мы переживаем изоляцию от общества вместе с ними, и особенно тяжело видеть, как в колонии рождаются и вырастают их дети. Хотя это чувство, как и в «Непокое», обманчиво: дети дают матерям силы жить и не отчаиваться, потому что они родные и требуют отодвинуть собственные проблемы на второй план.

Но когда в финале на «пойдём домой» ребёнок разворачивается, это разрывает сердце.

Нельзя сказать, что режиссёрка специально давит на эмоции: напротив, в фильме не происходит ничего плохого, охранники редко появляются в кадре и только на фоне, заключённые в колонии не первый год и освоились, обжились. Украшают комнату к Новому году («на стены нельзя, давай на картину»), отточенными движениями чистят картошку и режут ткань. Это колония для осуждённых впервые, поэтому там никакой дедовщины, порядок во всём. Есть детские комната и площадка. Образцовенько. Профессиональная съёмка и гениальный монтаж добавляют сказочности жизни в колонии — чтобы картинка сильнее контрастировала с тем, что у заключённых на душе.

В фильме есть злодей, но немного неочевидный: он поднимает голову в финале, когда мы узнаём, за что осуждены эти женщины. Наркотики, мошенничество, разбой — то, за что в цивилизованных странах не изолируют от людей, а накладывают штраф и исправительные работы на свободе. Эти люди не опасны для общества. Но общество не знает, что с ними делать, в государственной машине нет сострадания. Возможно, вызвав это сострадание в зрителях, фильм сделает их — и страну — ещё чуточку цивилизованней.

Однажды аспирантка Дженнифер, заболев, не выздоравливает, а отключается на пороге дома. С трудом доползя до кровати, она пытается понять, что с ней происходит. Врачи говорят, что всё нормально, обзывают недомогание «синдромом хронической усталости» (миалгический энцефаломиелит, МЭ). Оказалось, что это недомогание тяжелее, чем кажется, и оно коснулось миллионов людей по всему миру — но 85% из них женщины, а их болезни не воспринимаются всерьёз. Это история современной «истерии» и того, как с её восприятием борются люди, не способные встать с кровати.

Заболевшим очень повезло: синдром настиг семью выпускников Принстона с обширными связями и медиа-видимостью. Дженнифер приглашает на интервью врача за врачом, выкапывает из интернета всё, что возможно. Находит специалиста именно по этому заболеванию. Ищет в ютубе истории выздоровевших и на себе проверяет все способы альтернативной медицины. Какие-то работают, и она временно относится к способу как к языческому обряду. Её ноги начинают работать — и отключаются. Туда-сюда: сухой климат без плесени, иммуномодуляторы, покой и уход. Ничего из этого не лечит на 100%, но даёт надежду на нормальную жизнь. Мозг работает — а значит, можно творить и можно бороться.

Омар, муж Дженнифер, не ушёл в себя, а поддерживает жену как может. Часто просто находясь рядом с ней. Это главное, что выносишь из этого фильма: пока рядом кто-то есть, любой ужас выносим. Как Омар говорит, со стороны ситуация кажется чудовищной, но сочувствовать не надо, потому что изнутри она — новая норма. Всё хорошо. Фильм заражает оптимизмом: вот у матери-одиночки отключается тело, но её внезапно поддерживают дочери. Вот парень продолжает играть на пианино из положения лёжа. Да, мысли о собственной ненужности и о суициде приходили им всем, но они живут благодаря близким. И это немного страшно: в фильме нет ни одного человека, который справлялся бы с МЭ в одиночку.

Личное неизбежно становится политическим, и собирая скайп-группу жертв МЭ, Дженнифер движется к глобальной цели: дестигматизировать синдром, заставить врачей классифицировать его не как психологическое, а как физиологическое заболевание. Это не очевидно даже в прогрессивных странах: заметная часть фильма посвящена семье из Дании, откуда полиция забрала девочку с МЭ без адекватных причин. Заболевшие по всему миру проводят «невидимые протесты»: возможно, они помогут в Штатах финансировать исследование МЭ и найти причины и способы лечения.

Фильм с каждой минутой выглядит профессиональнее: от записей с ручной камеры в начале, когда Дженнифер не понимает, что с ней происходит, до красивых кадров со всего света во второй половине. Чернухи нет: напротив, фильм очень оптимистичен, потому что показывает, что после минутного ужаса от отказа всего организма, надежда остаётся. Музыку, неожиданно, написал великий Bear McCreary, на всех остальных позициях, от оператора-постановщика до монтажёров и редакторов титров, сплошь профессионалы. Это образцовый документальный фильм от человека, готового пройти по всем дорогам, и он вдохновит не только потенциальных больных, но и других документалистов.

Чешский неонацист Далибор записывает видеоролики, полные ненависти, несёт свет белого знания всем окружающим, посещает нацистские пивные вечеринки и живёт с мамой. Его увлечение разделяет новый отчим Виктор и терпит подруга Яна. Жизнь рамеренна и безсобытийна — пока режиссёру это не надоедает и он не отправляет Далибора в Освенцим.

«Уютный домашний нацист — отличный персонаж» — подумал, видимо, Вит Клусак и взялся за эту документалку. Его отношение к Далибору сочится из каждого кадра: вот мама Вера вычёсывает ковёр, вот она курит, пока из комнаты доносятся неприличные песни, вот футболка «рождённый в ЧССР», от которой смеётся весь зал. Смеяться над Далибором просто, он инфантилен и очевидно неправ, злость его клипов удобно контрастирует с травоядностью в обычной жизни. Вита заносит, и фильм превращается в размышление о взаимоотношении режиссёра и персонажа.

Когда берёшься снимать документальное кино, никогда не знаешь, получится сюжет или нет. Возможно, здесь именно второй случай: отдельные зарисовки о жизни Далибора великолепны, но его жизнь однообразна: утром на работу, вечером запись роликов или посиделки с друзьями. Иногда встречи с Яной, которые каждый раз заканчиваются ничем. Сюжета нет. Вит свирепеет, его монтаж становится злее. Он начинает подталкивать персонажа к более радикальным действиям — но Далибор не радикал, он хороший человек, который тянется к людям и пытается понять правила взрослого мира. Инфантильность — не порок, и в какой-то степени свойственна большинству зрителей, которые увидят в персонаже часть себя.

Поэтому в эпилоге, правомерно отделённом титром, правила игры меняются: режиссёр оплачивает всей семье поездку в Осменцим с экскурсией и встречей с одной из выживших узниц. И там тоже не только всё идёт не по плану, но даже сюжета не появляется! Как показывал Лозница, сама идея поездки в музей имеет недостатки: все персонажи остаются оторваны от реальности холокоста, слова остаются словами, бараки — какими-то старинными хозяйственными постройками, узница — старой женщиной, которая будучи исключением, подтверждает убеждения Далибора: её же не убили. «Да как ты не поймёшь правды, даже когда мы тебе ею в лицо тычем?» — иносказательно возмущается режиссёр.

Да никак. Человеку тридцать шесть лет, а он хочет переубедить его за год-два документирования. Ты режиссёр документалки, а не художественного фильма, персонажу ты никто. Далибор уже успел сформироваться — и он не будет менять свои взгляды под воздействием окружающих, как это делают многие другие в этом фильме. Особенно Виктор, который, чтобы впечатлить сына подруги, становится ещё большим радикалом, но сдувается перед обстоятельствами. Далибор — неидеальный, но цельный персонаж, поэтому он главный герой.

Нил Гейман написал, бразильцы нарисовали, а Джон Митчелл, автор... э... «Клуба Шортбас»? Короче, я всё это время был уверен, что он, а не Мэтью Вон, снял «Звёздную пыль» — потому что оба фильма очень похожи. Они экранизируют Геймана, они про волшебство, они изменяют и наращивают сюжет, и главное — атмосфера сказки про любовь абсолютно одинакова. Можно сказать, Джон взял «Как знакомиться...» и путём несложных преобразований сделал из него вторую «Звёздную пыль». Теперь у нас две отличных экранизации Геймана.

Трое парней из Кройдона (южного пригорода Лондона) фанатеют от идеологии панка, проникают на концерты и стучат в неправильные двери. За одной из которых оказался шабаш существ из другого мира, временно манифестировавшихся в людей. Поняв это, они стремительно сваливают, но одна из существ, Зан, увязывается за Энном, чтобы узнать, что такое панк. Как водится, ребята не только показывают пришельцам все аспекты панка, но и меняют правила обоих миров.

От начала до конца фильм состоит из музыки, что уже может его сделать лучшим из фильмов. Он доходчиво объясняет, что панк — это не только невразумительные крики и запилы, но и джаз, и блюз, и бросить своего сына, чтобы не привязываться: это свобода. Свобода от нот и текста, творение каждую секунду. И именно на акте творения музыки у меня, как и в первый просмотр, пошли мурашки. Да, получилась фигня, которую валидирует внезапный музыкальный критик, зачёркнуто, пришелец. Но сам момент, когда двое на сцене абсолютно синхронизировались и в бессвязном наборе слов нашли песню, когда каждый говорит о своём, и слова переплетаются и образуют общий нарратив, — этого я не встречал в других фильмах. Здесь сошлись сразу много тем, которые мне нравятся в кино, и эта сцена — одна из десятка, которые делают этот фильм отличным.

Творение пронизывает этот фильм и в других аспектах: так, Энн каждую ночь творит комиксы о парне-вирусе, который заражает людей идеологией свободы. Бодичея творит историю — хотя, скорее, сидит рядом с ней и пытается повернуть в свою сторону, а история идёт себе стороной. И продюсеры хищно уводят людей, потому что им неинтересно творение, но интересно монетизировать потребление. Зан беременеет и творит Энну детей, а попутно они сотворяют седьмую, центральную колонию. И это творчество противопоставляется туризму: пришельцам, которые потребляют, но не творят. Если и творят, не делятся этим — а творить означает делиться. Именно Джон вытаскивает их культуру на публику, тем самым сотворив их для своего мира.

Раз у нас семидесятые на экране, без аллюзий и цитат не обойтись. «Монти Пайтон» («индивидуальность!»), «Sandman», все подростковые фильмы того времени и многое, что я пропустил, потому что не насмотрел и не начитан: мелочи составляют выпуклую картину времени, не причёсанного и аристократического, как тогда было принято, а мира многоэтажек и подвалов. В некотором роде аристократический мир олицетворяют пришельцы, в их эшеровском «имении» — но аристократия это русского толка, с хождениями в народ и каянием. Как и полагается в истории про панк, все оказываются не только одинаковы, но равны.

Удивительно, как из простой истории про столкновение с непознаваемо прекрасным получился прекрасный фильм об общении культур. И что он оказался столь лёгким и понятным — даже на обсуждении с Долиным было нечего сказать, и зрители заполняли пустоту перечислением замеченных отсылок. Следы загадки в сотворении этого фильма побуждают добавить в бэклог пару прошлых фильмов Джона Митчелла: «Хедвига» и «Шортбас».

Половину фильма чувствуешь непонимание: фразы построены непривычно, действия загадочны. Фильм как будто с другой планеты, из социалистического рая. Когда на экране начинается война, и камера делает несколько длинных пролётов в финчеровской манере под эпичную музыку, внезапно понимаешь, что достиг высшей точки фестиваля, и лучше этого фильма уже ничего не увидишь.

Хэ Сяопин поступает в армейский ансамбль, где становится объектом насмешек из-за своих ошибок и особенностей. Она засматривается на Лю Фэна, «идеального бойца» на свою голову, который влюблён в солитску Лин Диньдин. Ну и прочая вечная молодость. Ансамбль исполняет сложносочинённые танцы под проникновенную музыку в жанре «травка на лугу растёт, революция — вперёд». На фоне, тем временем, сначала кончается «культурная революция» вместе с Мао, а затем начинается война со Вьетнамом. Кто не отсиделся в безопасности сцены, стал героем — конечно, жуткой ценой.

Все актёры и команда фильма уже имеют несколько призов за прошлые работы. Сценаристка Янь Гэлин адаптировала собственные мемуары — но даже зная это, в голове не укладывается, как вообще возможно сочинить, спланировать и поставить фильм такой эпичности. Он как будто китайская версия всего, что мы помним: кинематография от Финчера, цвета и геометрия от Уэса Андерсона, музыка на голову выше «Холодной войны», танцы достойны любого популярного мюзикла. При этом персонажи произносят слова, будто написанные Сорокиным, что создаёт ощущение нереальности, какой-то загробной пост-социалистической жизни, где все общаются цитатами из съездов Партии. Тем сильнее бьют по чувствам моменты, когда персонажи перестают.

Схематичность, свойственная блокбастерам (фильм собрал 236 млн долларов в Китае), в чём-то вредит западному зрителю: в персонажах, пусть их тут немного, можно запутаться, и в памяти остаются не их подвиги, а чудесные яркие фоны и мрачная серо-зелёная палитра сцены сражения. С другой стороны, всё в этом фильме играет на ностальгию китайского зрителя: от лакированных досок на полу общежития до плакатов с Мао. Тем удивительнее, как режиссёру Фэн Сяогану удаётся транслировать эмоции — кажется, он нащупал что-то общее между китайцами и родившимися в СССР, людьми, которые научились шифровать чувства в протокольных фразах и заученных действиях. Это будто возвращение в страну, где нет секса, но есть любовь.

Волчишко (2018) *
Мультфильм про пушистого волчонка, который всего боится и которого на время берёт к себе человек, выглядит ровно как представляешь себе артхаусную анимацию. Ленивая перекладка, однофазная анимация, переиспользование всего. Все звуки и вся музыка резкие и длятся лишь по паре секунд, чтобы подчеркнуть какое-то одно действие. Ничего сквозного, фильм — набор раздражителей. Зачем это смотреть, непонятно. Из хорошего — отлично передана пушистость, и цветные фоны в снах неплохие.

Азбука опасностей (2018) —
Госзаказ, предсказуемо столь же цветастый, сколько унылый. Все персонажи говорят стихами с обязательной моралью, злодеи хихикают, дедушка бородат, дети-домовички цветы жизни. Сказка иллюстрирует опасности на каждую букву алфавита, нам показали вторую часть из трёх: про инструменты, кипяток, мороженое и так далее. Единственное, что интересно в мультфильме, — угадывать опасности, которые потом назовут и впишут в книгу. Анимация стандартная, запоминается только бросающимися в глаза проблемами с перспективой.

Лентяйка Василиса (2017) ***
Я рыдал весь фильм: Василиса один-в-один моя трёхлетняя дочь. «Ножки болят, ручки болят, бабушка меня оставила» (и за дело!) Ей пытаются помочь разные необычно представленные звери (виноградная улитка!), и все её разочаровывают. Ни секунды не скучно, все персонажи ведут себя адекватно, каждая фраза шедевр («я серый козёл» — продолжаю рыдать).

Режиссёрка, Марина Карпова, явно горит этим мультфильмом. Вместе с ней на сцену вышла Яна: она озвучила Василису, выбранная из шестидесяти претенденток всего в четыре года. Марина интересно рассказала, почему ребёнку сложнее озвучивать анимированного персонажа и как она помогала из-под стола.

Лагодны воўк (2018) **
История про «галодного» волка, которому жалко своих жертв, и он вместо этого играет с ними музыку. «Так у тебя ж буквы на двери переставлены» — замечает мужик из деревни: «лагодны» означает «хороший». Фильм невероятно милый, а чудесная, профессионально поставленная музыка с первых кадров выделяет его из остальных.

У Палессi на балоце (2017) ***
Познавательный альманах белорусских мифических существ: дракона Цмока, малышей краснолюдок, птицу Крыжатика и духа воды Малимона, — обрамлённый историей парня, разворошившего муравейник, и бородатого духа леса. Сделан в пяти разных стилях, один другого краше. Засматривался на картинки и погрузился в белорусскую культуру лучше, чем после популярных на ютубе роликов про историю. Удивлён, что все персонажи добрые, даже дракон. В русской культуре со всеми нужен глаз да глаз.

Шёл домой с ощущением, что посмотрел лучший фильм фестиваля. Это ощущение, конечно, ложное: документальное кино идёт в своей категории, своём «весе». Его нельзя судить наравне с художественными фильмами, потому что в последних оцениваешь выдуманный мир, а в документальных — силу истории и умение подать мир реальный. Реальность по эмоциональному заряду без труда побеждает выдумку.

Завлекалочка в трейлере была проста: смотрите, это дверь в квартире, которую не открывали семьдесят лет. Вам же интересно, что за ней, да? Дурацкая обманка: я ожидал историю физической двери, а не открытия метафорической двери в бездны истории революций. Бывшая профессорка математики Сербьянка Турайлич в начале фильма рассказывает о квартире и выглядит непримечательной женщиной — но когда на телефон звонят с телеканалов, а разговор переходит на историю страны, её опыт оказывается важен для понимания, что происходило в Сербии в последний век.

С первых минут увлекает музыка: тут некстати вспомнинаешь, что фильм подписан HBO, и ощущаешь дух их сериалов. Монтаж фильма поспешный, ни на чём камера не задерживается дольше пяти секунд, даже на лицах. Явный контраст с лентой Ху Бо, где длинные крупные планы помогали почувствовать правду персонажа. В документальном кино правда вместо этого подтверждается документами.

Фильм цитатоёмкий, почти как «Горе от ума». Начал запоминать отдельные фразы, но их оказалось слишком много. «Вы не очень хороший профессор, если не занимаете сторону студентов»; «не страшно, если ваши мечты не сбываются, страшно, если вы в старости понимаете, что никогда не мечтали»; «мы всегда ждём, что выйдет кто-то другой»; «мама, они убрали национальность „югослав“». Фильм-урок, фильм-катастрофа.

Нельзя не проводить параллели с нынешней действительностью — как с оппозицией и её подавлением в России, так и с цветущим национализмом в Европе. День после революции, 6 ноября, ощущался как одновременно начало прекрасной эпохи и конец всех надежд. Как строить правительство, как предотвращать мародёрство? Финал в настоящем времени, когда к власти в Сербии приходит националистическая партия, и разговор Милы с матерью как будто запечатывают вердикт: всё будет плохо. Нужно бороться — резюмирует Сербьянка.

На каждого, наверное, фильм действует по-разному. Кого-то тупо обучит истории Югославии, кого-то утвердит в мысли «пора валить», другую побудит выступить с речью или подтолкнуть знакомого. Это полуторачасовое знакомство с невероятно сильной женщиной, которая лишь не могла остаться в стороне или бросить свою страну, как-то повлияет на каждого. «Я уже стара для очередной революции, теперь ваша очередь».

27 членов на 27 машинах, записей нет, но есть свидетель и предрассудки. Кто виноват? Ну конечно, как полагается в хорошем детективе, не тот, на кого все показывают. Много было статей про качество этого сериала, но я не ожидал, что детективная линия вообще уйдёт на второй план — виновника найдут в последние пять минут. Сериал про подростков, и в этом он глубже, чем его соседи: «Конец ёбаного мира», «Всё хреново» и «Странные дела». Люди в сериале такие живые, что они постоянно напоминали мне разных знакомых. Ну и клише «серьёзных» детективных сериалов высмеиваются на пятёрочку. Всё в «вандале» хорошо.