История постановки любительского спектакля осуждёнными в гомельской исправительной колонии — но прежде всего, история одиннадцати женщин, которые ходят в одинаковой одежде, работают на кухне и в пошивочной, растят детей и учатся играть роли.

Зал был переполнен, многие не смогли войти: это самый известный на сегодня белорусский документальный фильм, в котором для белорусов важно всё: не только судьба женщин в колонии, но и то, как там всё устроено («89% белорусов в возрасте от 18 до 50 лет привлекались к административной ответственности» — МВД), и как режиссёрке удалось снимать за колючей проволокой, и как получилось, что наш фильм наградили на амстердамском фестивале. Пролив слёзы на фильме, зрители долго не отпускали Анастасию, задавая десятки вопросов.

Подготовка к спектаклю занимает очень небольшую часть фильма: по большей части это зарисовки из повседневной жизни и обширные интервью («мы разговаривали по три часа», чтобы найти те эмоциональные пять минут). Режиссёрка не вешает ярлыков, показывая приговоры только в финале: каждая женщина — личность. Мы переживаем изоляцию от общества вместе с ними, и особенно тяжело видеть, как в колонии рождаются и вырастают их дети. Хотя это чувство, как и в «Непокое», обманчиво: дети дают матерям силы жить и не отчаиваться, потому что они родные и требуют отодвинуть собственные проблемы на второй план.

Но когда в финале на «пойдём домой» ребёнок разворачивается, это разрывает сердце.

Нельзя сказать, что режиссёрка специально давит на эмоции: напротив, в фильме не происходит ничего плохого, охранники редко появляются в кадре и только на фоне, заключённые в колонии не первый год и освоились, обжились. Украшают комнату к Новому году («на стены нельзя, давай на картину»), отточенными движениями чистят картошку и режут ткань. Это колония для осуждённых впервые, поэтому там никакой дедовщины, порядок во всём. Есть детские комната и площадка. Образцовенько. Профессиональная съёмка и гениальный монтаж добавляют сказочности жизни в колонии — чтобы картинка сильнее контрастировала с тем, что у заключённых на душе.

В фильме есть злодей, но немного неочевидный: он поднимает голову в финале, когда мы узнаём, за что осуждены эти женщины. Наркотики, мошенничество, разбой — то, за что в цивилизованных странах не изолируют от людей, а накладывают штраф и исправительные работы на свободе. Эти люди не опасны для общества. Но общество не знает, что с ними делать, в государственной машине нет сострадания. Возможно, вызвав это сострадание в зрителях, фильм сделает их — и страну — ещё чуточку цивилизованней.

Однажды аспирантка Дженнифер, заболев, не выздоравливает, а отключается на пороге дома. С трудом доползя до кровати, она пытается понять, что с ней происходит. Врачи говорят, что всё нормально, обзывают недомогание «синдромом хронической усталости» (миалгический энцефаломиелит, МЭ). Оказалось, что это недомогание тяжелее, чем кажется, и оно коснулось миллионов людей по всему миру — но 85% из них женщины, а их болезни не воспринимаются всерьёз. Это история современной «истерии» и того, как с её восприятием борются люди, не способные встать с кровати.

Заболевшим очень повезло: синдром настиг семью выпускников Принстона с обширными связями и медиа-видимостью. Дженнифер приглашает на интервью врача за врачом, выкапывает из интернета всё, что возможно. Находит специалиста именно по этому заболеванию. Ищет в ютубе истории выздоровевших и на себе проверяет все способы альтернативной медицины. Какие-то работают, и она временно относится к способу как к языческому обряду. Её ноги начинают работать — и отключаются. Туда-сюда: сухой климат без плесени, иммуномодуляторы, покой и уход. Ничего из этого не лечит на 100%, но даёт надежду на нормальную жизнь. Мозг работает — а значит, можно творить и можно бороться.

Омар, муж Дженнифер, не ушёл в себя, а поддерживает жену как может. Часто просто находясь рядом с ней. Это главное, что выносишь из этого фильма: пока рядом кто-то есть, любой ужас выносим. Как Омар говорит, со стороны ситуация кажется чудовищной, но сочувствовать не надо, потому что изнутри она — новая норма. Всё хорошо. Фильм заражает оптимизмом: вот у матери-одиночки отключается тело, но её внезапно поддерживают дочери. Вот парень продолжает играть на пианино из положения лёжа. Да, мысли о собственной ненужности и о суициде приходили им всем, но они живут благодаря близким. И это немного страшно: в фильме нет ни одного человека, который справлялся бы с МЭ в одиночку.

Личное неизбежно становится политическим, и собирая скайп-группу жертв МЭ, Дженнифер движется к глобальной цели: дестигматизировать синдром, заставить врачей классифицировать его не как психологическое, а как физиологическое заболевание. Это не очевидно даже в прогрессивных странах: заметная часть фильма посвящена семье из Дании, откуда полиция забрала девочку с МЭ без адекватных причин. Заболевшие по всему миру проводят «невидимые протесты»: возможно, они помогут в Штатах финансировать исследование МЭ и найти причины и способы лечения.

Фильм с каждой минутой выглядит профессиональнее: от записей с ручной камеры в начале, когда Дженнифер не понимает, что с ней происходит, до красивых кадров со всего света во второй половине. Чернухи нет: напротив, фильм очень оптимистичен, потому что показывает, что после минутного ужаса от отказа всего организма, надежда остаётся. Музыку, неожиданно, написал великий Bear McCreary, на всех остальных позициях, от оператора-постановщика до монтажёров и редакторов титров, сплошь профессионалы. Это образцовый документальный фильм от человека, готового пройти по всем дорогам, и он вдохновит не только потенциальных больных, но и других документалистов.

Люба живёт у пожилой родственницы, но та выгоняет её на улицу. Её подбирает содержательница притона и отправляет в нём работать. Надя жила с мужем и двумя детьми, но смерть мужа и болезни детей заставляют её продавать своё тело. Маня давно работает в этой профессии, но подцепила венерическую болезнь, и при встрече объясняет Наде, что всё плохо. Всех в финале советская власть трудоустраивает или лечит.

Музыкальное оформление — важный элемент немого фильма. На ютубе «Проститутку» можно найти с двумя разными дорожками: классическое пианино и оркестр. Но на фестивале мы услышали современную музыку в исполнении рок-группы. Она была хорошей, особенно на моменте, когда пошла инфографика и зазвучали сэмплы лекторши. Жаль, к чёрно-белому видеоряду, иногда традиционно ускоренному, современная аранжировка шла не очень. Местами я, заслушавшись, терял нить сюжета.

Историю по смазанным, местами тёмным кадрам отследить было непросто. Две из трёх героинь похожи, иные титры появляются на секунду, да и за последовательность монтаж не похвалишь. При этом чувствуется профессионализм оператора: разные точки съёмки сообразно художественным требованиям, мастерские переходы между кадрами, бодрая съёмка лыжников. Жаль, что городских пейзажей снова лишь минута-другая: город узнать непросто, только по Бульварному кольцу можно понять, что это Москва.

Несмотря на длину фильма, сюжета там немного. Кино снимали не для развлечения, а как пропаганду здорового образа жизни и феминистской повестки. В нём доносится поныне важная мысль, что криминализовать нужно спрос, а не предложение. Жаль, что даже в странах Западной Европы ждать этого закона ещё много лет, не говоря уж о Беларуси или России.

Чешский неонацист Далибор записывает видеоролики, полные ненависти, несёт свет белого знания всем окружающим, посещает нацистские пивные вечеринки и живёт с мамой. Его увлечение разделяет новый отчим Виктор и терпит подруга Яна. Жизнь рамеренна и безсобытийна — пока режиссёру это не надоедает и он не отправляет Далибора в Освенцим.

«Уютный домашний нацист — отличный персонаж» — подумал, видимо, Вит Клусак и взялся за эту документалку. Его отношение к Далибору сочится из каждого кадра: вот мама Вера вычёсывает ковёр, вот она курит, пока из комнаты доносятся неприличные песни, вот футболка «рождённый в ЧССР», от которой смеётся весь зал. Смеяться над Далибором просто, он инфантилен и очевидно неправ, злость его клипов удобно контрастирует с травоядностью в обычной жизни. Вита заносит, и фильм превращается в размышление о взаимоотношении режиссёра и персонажа.

Когда берёшься снимать документальное кино, никогда не знаешь, получится сюжет или нет. Возможно, здесь именно второй случай: отдельные зарисовки о жизни Далибора великолепны, но его жизнь однообразна: утром на работу, вечером запись роликов или посиделки с друзьями. Иногда встречи с Яной, которые каждый раз заканчиваются ничем. Сюжета нет. Вит свирепеет, его монтаж становится злее. Он начинает подталкивать персонажа к более радикальным действиям — но Далибор не радикал, он хороший человек, который тянется к людям и пытается понять правила взрослого мира. Инфантильность — не порок, и в какой-то степени свойственна большинству зрителей, которые увидят в персонаже часть себя.

Поэтому в эпилоге, правомерно отделённом титром, правила игры меняются: режиссёр оплачивает всей семье поездку в Осменцим с экскурсией и встречей с одной из выживших узниц. И там тоже не только всё идёт не по плану, но даже сюжета не появляется! Как показывал Лозница, сама идея поездки в музей имеет недостатки: все персонажи остаются оторваны от реальности холокоста, слова остаются словами, бараки — какими-то старинными хозяйственными постройками, узница — старой женщиной, которая будучи исключением, подтверждает убеждения Далибора: её же не убили. «Да как ты не поймёшь правды, даже когда мы тебе ею в лицо тычем?» — иносказательно возмущается режиссёр.

Да никак. Человеку тридцать шесть лет, а он хочет переубедить его за год-два документирования. Ты режиссёр документалки, а не художественного фильма, персонажу ты никто. Далибор уже успел сформироваться — и он не будет менять свои взгляды под воздействием окружающих, как это делают многие другие в этом фильме. Особенно Виктор, который, чтобы впечатлить сына подруги, становится ещё большим радикалом, но сдувается перед обстоятельствами. Далибор — неидеальный, но цельный персонаж, поэтому он главный герой.