Мария Новикова летала в Чечню в 2002 году, где сняла репетиции детского ансамбля танца «Даймохк» под управлением Рамзана Ахматова. Они подружились, и встретившись с ним в наши дни, она поняла, что нужно делать фильм про ансамбль. Слишком многое изменилось за полтора десятилетия, после чеченской войны и пришествия к власти Кадырова. В новой обстановке танцоры уже не представляют регион перед другими странами — теперь они задаются вопросом, зачем они вообще танцуют.

Чечня — регион умолчаний. Марию просили много не упоминать. Например, хотя дома многих героев фильма бомбили, ни разу не упоминается, что война была с Россией. Кадыров существует где-то на периферии сюжета, хотя понятно, что без него в республике ничего не происходит. Все персонажи из хрущёвки в старых кадрах переехали в двухэтажный замок с белоснежными креслами, но какой ценой — молчат. Молчание Рамзана со сложным выражением на лице проходит через весь фильм и определяет отношение ко всему, что происходит. Всё сложно.

Бывшие танцоры выросли и ушли из танцев на другие работы. Им повезло: они занимаются тем, что нравится, что приносит деньги и не требует сделок с совестью. Современный «Даймохк» продолжает выступать — только это уже не репрезентация республики. Из ансамбля получилось какое-то царское увеселение, украшение лестниц во время прохода важных гостей и развлечение на бойцовском ринге между выступлениями. Дети танцуют за сеткой там, где только что люди месили друг друга в кровь, а напротив разлеглись у стола яств Кадыров с Хирургом. Мария не избежала соблазна комментировать за кадром, но такие картинки сильнее любых слов. Слова забылись, растерянных танцоров в камзолах в зале торжеств помню до сих пор.

Немолодая Хатидзе заботится о матери и собирает мёд в ульях в каменной кладке окружающей заброшенной деревни и в горе. Денег от его продажи в Скопье хватает на скромную жизнь. Но однажды у неё появляется сосед с женой и детьми, который зарабатывает на всём: и на стаде коров, и на выращивании кукурузы. Рано или поздно он займётся и мёдом, нарушая спокойную жизнь женщины.

Образцовая документалка, на которой зал был битком, девушки даже на ступенях сидели. Вроде, ничего особенного: снято красиво, но сюжет угадывается с полуслова, люди все далёкие от нас, что тут может быть хорошего. Но режиссёрка терпелива и въедлива. Наблюдая за персонажами, понемногу понимаешь, кто они, вглядываешься в мотивацию приезжего мужика, различаешь его детей, кто-то из который просто следует за родителями, кто-то тянется к умной и опытной Хатидзе. Равно переживаешь и за мужика, на которого давит друг из города, и за героиню, которой достался ненадёжный сосед.

Идеальная съёмка с кадрами как из фотоальбома, работа со звуком завораживает: движение камней прямо ощущаешь, даже едва уловимая песня по радио в правильные моменты растрогает. Самое главное — сюжет, и здесь режиссёры, Тамара с Любомиром, провели в горах достаточно времени, чтобы стать свидетелями важной истории от начала до конца. Фильм отправлен на «оскара» от Северной Македонии после получения наград на «Сандэнсе», и его достоинства видны даже неопытному взгляду.

Малеонн — современный фотохудожник, который делает искусные портреты и механизмы. Его огорчает, что отец Ма Ке, когда-то режиссёр шанхайского оперного, теряет память. Малеонн пытается обратить процесс единственным способом, который знает, — через искусство. Он ставит пьесу для механических человечков про сына и его отца — бывшего лётчика, который теряет память, но сын изобретает машину времени, которая её возвращает.

Когда Малеонн мазками тонкой кисти набросал первый эскиз механического человечка, а на фоне цитировал письмо к ребёнку: «пойми, вечности не существует в этом мире», я почувствовал, что история предопределена, и к финалу я буду рыдать. Фильм удивил, не пойдя по очевидному пути взаимоотношений сына и отца. Эмоциональный пик был в середине, когда сын опустил голову на плечо Ма Ке и чувствовалось, что без всей этой истории они бы так не сблизились.

Фильм про постановку — и как сложно, оказывается, войти в театр! Шесть расчётных месяцев превращаются в год, год — в два, деньги заканчиваются. Прямо как в IT-разработке, тестовые прогоны зажигают новые идеи, перфекционизм не даёт поставить точку. «Желаю найти себе жену» — загадывает Малеонн на свой день рождения. Через много лет, к премьере своей пьесы, он успеет позабыть об этой шутке. Продюсерка на показе рассказала, что художник оставил постановку другим и вернулся к оформлению галерей. Его можно понять.

Документалку снимала американская компания, и это сквозит: идеальная картинка, голливудский монтаж, музыка, которая напоминает все эмоциональные фильмы одновременно. Но больше всего, до степени смешения, она напоминает фортепианные темы из «Лоста» и «Вечного сияния разума». Это сразу заставляет искать параллели между фильмами: там и там персонажи стремятся обойти неизбежность времени, и находят одинаковые решения в финале. Главным было вовремя остановиться и осмотреться, и это ощущалось очень китайским, правильным завершением истории.

Александр живёт в Беларуси, брат — в Израиле, его украинская бабушка Зина осталась в Крыму, сестра Зины сбежала с Донбасса в Россию, а соседка бабушки топит за Путина. На этом фоне Александр собирает всю семью отметить восьмидесятилетие Зины. Может, удастся уговорить её уехать из аннексированного Крыма к детям в Беларусь.

Документалистам повезло: они могут сделать такой семейный альбом, что ни одному фотографу не снилось. Запечатлеть не только как выглядят члены семьи, но и их мысли, историю, взаимоотношения с соседями и родными. Фотоальбом работает только в связке с памятью: «вот это мы на гору всходили, а здесь мы с Петей, он в Америку уехал». Этот фильм — натуральный семейный альбом, который полный зал зрителей смотрел с удовольствием, посмеиваясь от неловких фраз и взаимодействия внуков и бабушек.

Поразительно, как никто не смотрит в камеру, персонажи живут и радуются друг другу, не подбирая слов и одежды, чтобы кадр получился покрасивше. Что не удалось «Беларусьфильму», Александр снял будто не напрягаясь. Украинские народные песни здесь заменяют историю, и это работает. Кадры прибрежных шалманов и выступления «Евпатория, любовь моя» создают атмосферу крымского городка лучше любых пролётов и справок. Даже закадровый голос, который портит многие фильмы, здесь работает: заменяет члена семьи, который переворачивает страницы фотоальбома и рассказывает, кто есть кто.

Главная неожиданность фильма, которую, наверное, не предполагал даже режиссёр, — что фильм не о бабушке, а об Александре. Ни одного персонажа он не раскрывает: их взаимодействия кажутся наигранными, что кульминирует в народных песнях, которые бабушки поют по распечаткам. Даже история Зины не кажется режиссёру интересной. А кажется — собственный взгляд на мир. Он сквозит во всех беседах. Александр показывает себя нетерпимым, непоседливым, максималистом — то есть, молодым человеком. Когда родные пожилые люди тебя характеризуют, ты слушаешь, а не насмехаешься, как режиссёр. Внук мог бы многое получить от бабушки — но делает лишь живые снимки в свой фотоальбом.

Единственное, чего не хватает, — сюжета. Для slice of life недостаточно каждодневной рутины и длинных планов. Для завершённой документалки — какого-то финала. Люди прилетают, разговаривают, улетают, бабушка задумывается о переезде. Рамки понятны, но единственным приемлемым финалом, кажется, мог бы быть кадр, когда Зина покидает дом с чемоданами. Но для этого нужно съёмочное время — а ради красивого сюжета жить несколько лет с бабушкой не каждый готов.

У Павла проблемы. Заказчик не принимает его рекламный ролик. Жена беременна и требует непонятного. Мама умерла, и ему пришлось ехать в родительский дом на похороны. Его отец, Васил, тяжело переносит потерю: бросается то в рисование, то в эзотерику, оставишь на час — ляжет в лесу голым спать. Слишком много проблем для одного дня: соберёт ли Павел всё, что разваливается?

К середине фильма понимаешь: Павел — непроходимый мудак и лжец. Один из тех архетипичных людей, которые ищут выгоду во всём, и из-за этого пропускают всё действительно важное. Поняв это про Павла, с сюжетом смиряешься — и финал, где он, наконец, расслабляется и открывается отцу, на секунду кажется следствием роста персонажа. Оба актёра великолепны, своим мастерством не дают отлипнуть руке от лица.

Поначалу хочется определить «Отца» в роад-муви, где герои в путешествии. Они действительно постоянно куда-то едут, вот только маршрут их больше запутанный клубок, чем линия из А в Б. Васил травмирован и бежит просто потому что не бежать нельзя, иначе он останется с собой. Павел уже давно не с собой, его направление всегда «отсюда», но отец его заземляет и возвращает в дом. И оказывается, что именно в доме было то, что они оба искали. Красивое завершение неровного фильма.

Болгарский язык в вывесках оказался очень похож на русский, хотя в Косове мне намекали на обратное. Но на слух его воспринимать совершенно невозможно, приходилось читать английские субтитры (русские загораживали зрители). Очень необычно читать русские слова на экране, а потом наблюдать «Бюфет».

Лучшее место на свете **

Мышонок в голодающем подземном городе узнаёт о волшебном Амбаре, где полно зерна и можно жить — не тужить. Преодолевая peer pressure, мир рабства и денег, он туда попадает, но амбар оказывается ловушкой. Чудесная идея и изобретательная визуализация мира — от дома под землёй до горы камешков и амбара — вавилонской башни, опоясанной огненной шерстью невидимого кота. Но тон нравоучительный до зубовного скрежета, невыносимо. Что ни фраза — то мораль. «Выходит, без забот не найдёшь беззаботной жизни?» и прочая мудрость наших предков. Право, если бы не выпендривались и дали бы героям нормальные слова, получилось бы идеально.

Магистр свободных искусств —

История Франциска Скорины: от детства с любопытством в сторону букв через юношество в институтах с любовью к наукам до этапного события: печати библии на белорусском языке. При участии антропоморфного тигра, «бакалавра усих вядомых наук». Непонятно, зачем смотреть эту экранизацию википедии. Анимация неуверенная, ничто ничего не касается, линии едва различимы, стили сменяются без видимой причины. Единственное хорошее на экране — густой снег. Музыка невпопад, персонажи будто срисованы с гравюр: безжизненные, зато узнаваемые. Хотел бы знать, как определяли своего зрителя авторы. Как школьника, которому не избежать просмотра на уроке?

Легенда о гуслях *

Мальчик из голодающей семьи продал последнюю игрушку, дудочку, за кусок хлеба. Отец ушёл на войну, которая разрушает семьи, и единственный шанс на радость — найти его. Он спросил у ясеня и прочей природы, и нашёл поле, где готовилось сражение. Но сила музыки из свежепостроенных гуслей смягчила сердца и все помирились. Ну такое. Для мультфильма, в котором музыкальный инструмент важнее прочего, здесь разочаровывающая музыка, напоминающая музыкантов в переходе, подключающих аккомпанемент для большего эффекта. Ну а без музыки разваливается и остальное: вокруг визуально интересного поиска отца — мрачные и технически унылые картины.

Данте. Беатриче —

История Данте, писателя и любовника? Наверное, потому что здесь Данте ни пишет (декламация стихотворения вообще не пришей), ни взаимодействует с возлюбленной. Сцены не связаны друг с другом, всё разваливается, важные части истории тупо опущены. Анимация жуткая, перекладочная: никаких лицевых движений. При всём желании понять, о чём фильм, я не смог найти связного повествования. Даже простая мораль могла бы спасти этот мультфильм, но её заменили протокольной фразой «в 1301 по политическим мотивам Данте был изгнан» (чудовищный выбор слов, автор как будто не говорит вслух) и абстрактной романтичной песней.

Чертополох ***

В мрачном замке злой волшебник требует принцессу в жёны, грозя обратить её в камень, а на окраине страшного государства объявляется парень, которых хочет научиться пугаться. И это лучший мультфильм программы! Распиливание человека на части и засовывание в мясорубку, совершенно уморительный злодей без плана «б» и страшный волк, который разумно предпочёл человечине консервы. Поверх этого — цветомузыка. Не фильм, а праздник; достойный продолжатель духа «бременских музыкантов», пусть и без песен.

Красавец и чудовище *

От авторов «Лагодного волка» я ждал такой же связной и развлекательной истории. Когда в первых кадрах лягушки-родители выбирают любимого сына и назначают его Аполлоном, я напрягся: хорошие родители так не поступают. Когда корову сменила Лохнеска, я понадеялся на белорусский вариант «Улитки и кита». Но вместо этого два персонажа начали в мечтах выяснять, кто выше, а кто красивее, и парить в мечтах среди звёзд. Летели всё выше, наконец, пришли к морали, что не важно, кого называют чудовищем, а кто тут мелкий, — и фильм внезапно закончился. Не произошло ничего. Веселиться было негде, следить за героями — тоже. При том, что все авторы — великолепные, опытные, умелые люди, непонятно, что в процессе пошло не так.

Тренировочный дом для будущих служанок-филиппинок. Улица вечно залита водой, отчего девушки в доме будто на корабле, тренируются готовить ужин, стелить постель и драить туалет. Две недели они учат правила этикета и делятся историями с прошлых работ. Хорошие хозяева — редкость, про них и рассказать нечего. Зато про неприятные замашки жителей нефтяных азиатских стран мы услышим немало.

Сложно представить, каково быть служанкой в чужом доме на двухгодичном контракте. Никакие тренинги не подготовят к разлуке с семьёй, жизни в чужой стране без знания местного языка и контактов, кроме агентства. Собравшись вместе, девочки смеются или строят серьёзные лица, разыгрывая сценки из работы. Но под каждой улыбкой чувствуются слёзы, выплаканные на прошлых контрактах, то и дело пробивающиеся помимо воли, невпопад. Когда тренинг закончится и девушки пойдут регистрироваться в программе гувернанток, кому-то достанется наблюдение за чужим ребёнком, а кому-то — полный дом недовольных братьев и вредных стариков. Ни одна из женщин не идёт в эту работу добровольно, и то, что правительство поощряет её, страшновато.

К сожалению, фильм не следует главному правилу кино: не рассказывать, а показывать. Женщины рассказывают и рассказывают истории, иногда они доводят их до слёз. И ты такой: ну окей, да, это было тяжело, хозяева мудаки. Но ничего, что могло бы зацепить эмоции, не происходит. Они ходят из комнаты в комнату, прибираются, расставляют тарелки. Несколько красивых кадров — особенно стирка белоснежных скатертей — работают в моменте. Истории нет, только набор сцен и баек.

Распрямляется документалка только в финале, когда девушки покидают дом и идут ко врачу, на регистрацию, ходят по визовым кабинетам. Разговоры прекращаются, начинаются длинные планы филиппинского вечера, мотоциклов, бороздящих улицы-реки, бюрократов, таскающих огромные тюки регистраций филиппинских домработниц. «Сингапур янв-апр», «Израиль янв-дек 2016». Только когда с экрана пропадают героини, к ним появляются какие-то чувства. Но «Рома», всё равно, показала жизнь домработницы так, как никакой документалке не снилось.

Участковый Александр обходит дома в своих деревнях. Там сплошь алкоголики-тунеядцы.

Реально, это весь сюжет. Светлых пятна два: красивая съёмка дождя, которая превращает деревню в нуарное место, где каждое движение имеет значение. И два напившихся деда: пока одного пинками выгоняют из мира мёртвых («нормальное у тебя давление, вставай!» — «у него было три промилле, представляете?»), другой декламирует стихи на камеру. Сорок минут, из них пять хороших. Неудивительно: на съёмки команде дали шесть-семь дней, что за это время можно найти? Даже настоящего участкового найти не удалось: взяли бывшего.

В фильме плохо всё. Картинка постоянно смывается. Голоса местами режут слух, звук недоделан, музыка обрывается посреди титров. Монтаж не даёт сюжету подышать: я считаю, что фильм — он как комикс, живёт между кадрами. Здесь нет пространства между кадрами, всё в лоб: вот человек, вот другой человек, вот диалог. Люди не успели привыкнуть к камере, даже Александр то и дело оглядывается в объектив и ведёт себя чертовски ненатурально. Вживую он великолепен, но времени на адаптацию не было.

Кто-то из зрителей задал вопрос: «а почему в вашем фильме только мужчины?» — «Мы встречали женщин, но вы же понимаете, пьяные женщины не так забавны, как мужчины, поэтому решили не вставлять». Этот ответ режиссёра показывает отношение группы, которые все городские, к деревне: там же одни пьяницы, ловить нечего. Камера не задерживается ни на ком, единственное светлое пятно с тем дедом и стихами — удача, вызванная тем, что группе не удалось сколоть из очередной избушки по-быстрому. Вместо того, чтобы проникнуться каждым персонажем, они по-быстрому снимали их диалог с участковым и ехали к следующему участку. Обход формально заснят, но ни картины деревни, ни идеи сверх того, что пьянство — это плохо, у авторов не получилось.

Сталин умер, гроб с телом внесли в подъезд №2 и положили среди цветов. Вся страна слушает сообщение о смерти вождя. Затем — уморительно подробное заключение врача о причинах смерти. А всё остальное время люди стоят в очередях к монументам под стихотворения и возвеличивание человека по радио. «Сталин умер — да здравствует Сталин», слышен голос диктора, но мы-то знаем, что и года не пройдёт, как все эти люди либо переобуются, либо пропадут.

Лозница собрал из забытой видеосъёмки пятидесятых грандиозный фильм о похоронах. Он пытался показать их в сатирическом ключе, но если не считать последних кадров под колыбельную «спи, мой звоночек», точно такой же фильм могли выпустить и в те годы. Ни единого персонажа, только людская толпа: стоит под мегафоном, движется в очереди к телу, или идёт маршем по улице. Всё это — под бесконечные хвалебные речи Сталину. Фильм отлично бы сработал агиткой в то время — так что же смутило цензоров? Вероятно, плотность Сталина на минуту ленты. Сладкий лимонад приятен, но если вбухать в него стакан сахара, захочется выплюнуть. Это проявит сущность лимонада: переслащённой водички. Концентрация Сталина в документалке настолько выпятила культ личности, что фильм больно смотреть. Хочется пожалеть людей, пожелать им скорейшей десталинизации.

Как фильм, «похороны» работают не очень хорошо. Они слишком длинные. Впечатление от документалки ровно такое же, как от единственной фотографии большой толпы на похоронах. Но здесь картинка в движении, и со временем — через полтора часа, через два — устаёшь от одного и того же. Массы людей движутся туда, массы движутся сюда. «Такой был Сталин пусечка, гений и стратег» по радио. Ещё и ещё и ещё, чтобы вдолбить представление об эпохе. Вместо первого плана рассматриваешь фоны: какими в пятидесятые были Ленинград, Москва, Минск. Хочется срезать фильм до часа-полутора, чтобы и время показал, и надоесть не успел.

Анатолий, один из пары стриптизёров, временно поселился у своего деда. Тот бывший военный, ездит по школам и посвящает молодёжь в местный вариант воинского комсомола. Дома же смотрит военные фильмы по телевизору, постоянно шпыняя внука, чтобы тот нашёл нормальную работу, применил своё инженерное образование. Анатолий возит ящик медалей с танцевальных олимпиад и хочет расти как танцор и как актёр. Жаль, запроса на войну вокруг всё больше, а запроса на секс и развлечение — всё меньше.

Документалка порадовала простым посланием в жёстком монтаже: ничего лишнего, каждая сцена работает на идею. Идея, конечно, немного антигосударственная: неудивительно, что в прошлом году картину не пустили на фестиваль. Беларусь изнутри кажется мирной-мирной, а тут — вокруг война. Хочется сбежать от такого во внутреннюю Исландию, где танцы, удовольствие и есть какое-то будущее впереди, не связанное с воинственным Западом.

Главные герои не понимают друг друга, но вместе с тем, занимаются одним и тем же — и это со стороны выглядит забавно. Один выбирает костюмы, чтобы впечатлить зрителей, и подбирает новые движения к каждому выступлению. Другой выбирает мундиры, чтобы впечатлить детей, и подбирает новые слова к одному и тому же. Оба видят своих зрителей лишь с одной стороны, любые расхождения (на сцене с девочками в военной форме зал покатился) пролетают мимо.

И вот это всё создаёт очень странное впечатление о Беларуси: будто тут ничего настоящего, только шоу с переодеваниями везде: и в жизни, и в школах, и в телевизоре, и на улице.