Долгожданные захватчики с планеты Duplo прилетели в город лего, их встретили миром, и тут же — «прошло пять лет». Дочка Бьянка подросла и сама играет во взрослый конструктор. Ну ёлки-палки. Город, где всё было прекрасно, лежит в руинах, на его месте неинтересный девочкам мир «Безумного Макса». В комнате сестры — замок с сердечками... Нет, не могу. Какой бред.

Второй фильм ровно такой же, как первый. Буквально, один-в-один. Где раньше парень находил общий язык с отцом, теперь находит общие игры с сестрой. Всё абсолютно то же самое, только вдвое больше. Два Эммета, два члена семьи, с которыми общается Финн, два времени, две комнаты, две формы Юникитти (лучшее, что есть в этом фильме) и так далее. Чем закончится, понятно с самого начала, остаётся это всё высидеть. Немного помогают многочисленные песни. Но до мюзикла фильму ой как далеко — в этом качестве он проигрывает даже тизеру «Холодного сердца 2», в котором произносят только одно слово.

Сняв привычный уже слой метакомментариев и шуток, открывается бездна шаблонов. Сложно поверить, что в наше время кто-то осмелился взять и с ровным лицом экранизировать то, что было стыдновато уже лет десять назад. Пистолетики у мальчика и розовые замки у девочки? Серьёзно? Переплавка кубиков лего? Динозавры на космическом корабле? Кто такое придумывает вообще.

Мораль первого фильма была сомнительной — но, конечно, я сейчас составляю довольно прикольные штуки из лего без схем. Когда я пытаюсь понять, в чём смысл сиквела, мозг плавится. Не может же он быть «мальчики могут играть и с девочками — достаточно перекрасить пистолеты в розовый цвет», мне стыдно даже думать об этом. Немного спасает побочная линия о том, что друзей нужно слушать и им всегда нужно верить, но если туда углубляться, то как тогда вписывается в эту мораль вопрос с гипотетическим контролем разума? Подозрения Эммета были вызваны именно тем, что дружбы как-то чересчур, и никто ничего не опроверг, просто попросили верить.

Остаётся простое наблюдение: если чудовищная колдунья зловеще поёт песню про то, что в ней ни капли дурных намерений и никого она не собирается зажарить и съесть, нужно допускать возможность, что так оно и есть: просто она с иной планеты (или ей семь лет) и она не очень хорошо понимает собственный образ. Ну или сценаристов били палками и они выдавали идеи в слезах и с надеждой, что результата не увидят.

«Всех трёх главных героинь тошнит в разные моменты фильма». Это снова фильм Лантимоса, и хотя он впервые экранизировал чужой сценарий, фильм чудовищно похож на его прошлые работы. Настолько, что встраивается в общий нарратив. Я не знаю, как их можно выдерживать, но не ходить невозможно.

Королева Анна едва ходит, и ей во всём помогает её фаворитка и близкая подруга леди Сара. Под «помогает» имеется в виду, управляет государством: женщина исключительной силы, она держит в кулаке весь парламент и не позволяет Анне слабостей. Та, конечно, трещит под напором, и сдаётся милой служанке Эбигейл. Та амбициозна без меры и постепенно вытесняет Сару из близкого круга через секс и травы. Но достигнув карьерного потолка, она на мгновение задумается, того ли она хотела.

Это хороший фильм, полный символов, сногсшибательных анахронизмов (танец — просто песня) и острых слов. Каждый выбор режиссёра, от углов съёмки до расстановки актёров и редкой музыки, отдавался удовлетворением, как когда смотришь на что-то идеальное. Про этот фильм многое сказали, и он провоцирует обсуждение. Лантимос снова молодец.

На затянутой дымом сцене безмолвно, под громкий шуг с проблесками музыки, извивается девушка в красном. Слева поднимает руку девушка в белом и готовится включиться в этот непознаваемый танец. Что они? Непонятно. Они перетекают, перепрыгивают, перебегают и исчезают в клубах дыма. Откуда-то появляется парень в чёрной развевающейся рубашке и под крики чаек будто порхает ветром, исписывая песок, скалы, воздух. Потом будто одумается — и примется всё стирать. Из-под занавеса торчит неподвижная рука четвёртого танцора, которому суждено стать эмоциональным центром постановки.

Ассоциативная символьная система не помогла понять, что происходит. Должен ли вообще танец иметь смысл? Приятно смотреть классический балет: дюжина доступных движений, каждая фраза отработана веками, всё просто и понятно. В современном театре же проще сразу сдаться и воспринимать движения, свет, звуки в надежде, что они сложатся в какую-то эмоцию. Осталось научиться читать свои эмоции — и понимание в кармане.

Танец с первого ряда воспринимается совсем не так, как с двадцатого. Все неожиданно большие, вот они, в паре метров. Каждое движение воспринимаешь не как жест, а как физическое действие, со сжимающимися мускулами, натягивающейся кожей. Одежда касается тела, дыхание актёра чувствует его партнёр. Парень взлетает на девушку и весь сжимаешься в ожидании громкого падения обоих, но нет, танцоры сильнее, чем кажутся. Они просачиваются сквозь друг друга, между рук, между телом и сценой, и нельзя не насладиться красотой движений. Танец здесь не набор символов, а взаимодействие тел. Это непривычно и интересно.

Шесть историй из диких времён освоения Америки: дикий запад, золотоискатели, дилижансы и караваны в Орегон. Не знаю, чего я ожидал от фильма братьев Коэн, но я доволен только первой частью. Она проста, как и остальные: Бастер Скраггс, самый меткий ковбой в его районе, проходит по архетипичному городу из баров и везде побеждает — как врагов, так и реальность. Пока не встречает новое поколение. Лошадиная доза абсурда, лаконичность и музыкальные номера: именно так выглядит постмодернистский вестерн.

К сожалению, дальнейшие истории смотреть очень скучно. Будто читаешь книгу по истории: вроде, отличные люди, есть какая-то мораль, да и события непредсказуемые и знаковые (в рамках своих маленьких мирков, на которые в те времена была разбита американская реальность). Снято хорошо, опять же, какой технический параметр не возьми — всё на высоте. Но не цепляет. Будто смотришь тысячную постановку «кушать подано». Крепкая работа, но не выдающаяся.

Когда Джульетта замерла на сцене и затем все шестеро татуированных мужчин и единственная балерина вышли на поклоны, люди встали и начали продвигаться к гардеробу. Я тоже влился в поток и уже стоял в очереди с номерком, когда прошла женщина, напоминавшая, что это только антракт и всех ждут в кафе. Ничто не предвещало второго акта; это недоразумение усилило впечатление «два гениальных балета по цене одного».

Это действительно два балета: один очень образно пересказывает известную историю под неизвестные треки Radiohead, а второй, Quatro, просто удивляет современностью. Хореографию для обоих поставил Эдвард Клюг, который, кажется, ответственен за всё хорошее, что происходит в балете. Исполняют солисты Мариинского театра, и мало кто в наших странах сможет потянуть эти резкие, сложные, синхронные и асинхронные движения, эту воздушность, телесность, взаимодействие и дистанцию. Это идеальные движения как для музыки Radiohead, так и для восхитительно-монотонной музыки Милко Лазара для фортепиано с виолончелью.

Ни разу за те полтора часа, что длится программа, мне не пришли в голову слова для описания этих танцев. В отличие от классики, современный танец невербализуем. Только одна мысль закрепилась: это лучшее, что я видел в Минске за эти полгода.

Сегодня по пути на книжную ярмарку и обратно послушал два выпуска «Everything is alive». Они хороши тем, что 20-25 минут: можно успеть по пути. Суть проста: ведущий интервьюирует предметы. Банки, столбы, полотенца, посудомойки, вот это всё.

В первых двух выпусках были банка колы и фонарный столб. Точнее, баночк и столбесса :) Я ожидал любой дичи, но не ожидал, что интервью будет такими захватывающими. Это не чтение пьес по ролям: паузы и неуверенность в голосе создают полное ощущение настоящего диалога. И эта нерешительность в выборе слов ведущим: будто он понимает, что говорит с предметами, но из вежливости подбирает другие местоимения. Драматургия, конечно, тоже есть — она вытекает из очевидных желаний или страхов этих предметов. «Извини, как ты смотришь на то, что я тебя выпью?»

При этом тема, конечно, одна: люди. Их отношения с вещами, то, что они не замечают, то, что предметы могут заметить необычного. Юмора достаточно: «суп в банках странный. У него нет чувства времени или пространства». Или как когда столбесса узнаёт, что знаменитый столб из «Поющих под дождём» украли, она с негодованием утверждает, что его недостаточно хорошо искали: «могли бы развесить на собаках объявление о потерянном столбе». Да, в разговоре постоянно всплывают неожиданные факты. Иногда их сообщают предметы, иногда гуглит ведущий в ходе беседы.

Опубликован один сезон из десяти выпусков, на прошлой неделе начался второй.

Вот уж не ожидал увидеть логотип DreamWorks. Так давно его не встречал, что думал, будто компания закрылась. Он ассоциируется с любимыми фильмами прошлого: «Шреком», например. А тут ещё и слово «Amblin» триумфально выехало в последнюю секунду. Немудрено: в этом фильме ностальгии — как в «первом игроке», только для нормальных людей, а не детей восьмидесятых.

Тони Валлелонга отлично работает вышибалой в модном нью-йоркском клубе, но вот незадача: тот закрыли на пару месяцев, а деньги нужны. Он нанимается водителем к темнокожему пианисту, одному из лучших в мире. Дон Шёрли собирается в тур по американскому югу — и в шестидесятые годы крепкий белый спутник ему жизненно необходим. Тони отыгрывает архетипичного итальянца: паста-пицца, друзья в каждом заведении. А Дону нет места в полярном мире: среди белых ему быть запрещено, а для других он не свой. Так и пинают его отовсюду, но он до конца верит, что своими выступлениями он меняет людей к лучшему.

От фильма веет густыми восьмидесятыми, Спилбергом, плёнкой, рождеством и вот этим всем. Смотреть его — будто пересматривать всю тогдашнюю классику: «один дома», «день сурка», «назад в будущее», тому подобное. Это тёплое и приятное чувство. Мы готовы смеяться над колоритными фразами Тони и хмуриться на минутных злодеев, каждого из которых друзья, конечно, побеждают. Это путешествие по истории расизма шестидесятых, которое с каждым новым городом крепче вбивает мысль, что не дай бог повторить. В некотором смысле расизм для Америки — как нацизм для Германии, и приятно видеть, что его проигрывают в популярных фильмах.

Но если вспомнить про «Dear White People», что я неосторожно сделал в середине фильма, то на контрасте что-то начинает закипать. Белый режиссёр и два белых сценариста этим фильмом будто хлопают друг друга и всех белых американцев по спине: посмотрите, мол, какие дикие были шестидесятые, и как далеко мы продвинулись, что разрешаем неарийским людям сидеть с нами в одном зале и даже гулять после наступления темноты. Давайте же напомним нашим детям, что их родители участвовали в этой революции, и заодно раздадим друг другу пару оскаров.

Вот уж не думал, что серия из посредственного сезона «Доктора Кто» может быть эффектнее оскаровского фильма. Я буквально кипел, когда Розу раз за разом ставили на место, а тут Дон Шёрли не только темнокожий, но и гей, и из отдельного социального слоя... В общем, в духе «Rent», «Sex Education» и других работ, которые невозможно смотреть, все проблемы навесили на одного человека и сделали так, что ему невозможно сопереживать. Да что там, есть же Тони-болтун, который решит любые проблемы и покажет людям из прошлого их место, ведь он же Продвинутый Белый Американец, Такой Же Как Мы, потому что Иммигрант.

Фильм отличный, приятный и с достойной моралью. Он вызывает чувство ностальгии своей манерой съёмки и примерно всем, от палитры до выбора музыки. Хороший должен быть у него саундтрек. Но ностальгия здесь перетекает в ощущение, что весь фильм неприлично устарел. Ему хорошо бы выйти лет тридцать назад. А в нынешней культуре нельзя не заметить, насколько торчит из создателей фильма то, что фильм пытается объявить пережитком прошлого. Он bullshits us, и это сложно простить.

Скотт почти высидел срок домашнего ареста, но за пару дней до «увольнения», конечно, появляются дела безотлагательной важности, которые ставят под удар все его годы хорошего поведения. Хэнк Пим с дочкой почти вытащил жену из квантового измерения, пока преступники и молекулярно-нестабильная девушка пытаются украсть его лабораторию в своих целях. Несколько погонь спустя добро торжествует: преступник в тюрьме, Джэнет (неожиданная Мишель Пфайфер) на свободе, а призрак-Эйва хоть и спасена, но замышляет недоброе.

Кажется, фильмы марвела начинают надоедать. Насколько три фильма 2017-го были великолепны и смешны, настолько первые два фильма 2018-го вышли эпичными, ломающими статус-кво и серьёзными. Ну, насколько это возможно у марвела: без острых углов. Чтобы уравновесить, выпустили второго «человека-муравья»: камерную семейную драму про приоритет родных над законом. Этим ЧМ2 очень похож на «форсажи», но только тут глаз не радуется. Не зря я пропустил этот фильм в кинотеатрах: ему и незачем. Он больше для семейного просмотра, с чипсами и детьми.

Весь день я пытаюсь что-нибудь придумать про этот фильм, и не могу. Он слишком ровный. Ни единого острого угла. Как по нотам. Технически, про него можно написать много лестных слов. Великолепные актёры — хотя иного не ожидаешь от таких фамилий. Чудеса с изменениями размеров ожидаемы от фильма про человека-муравья, но в этом фильме мастерство нажимать кнопку вовремя довели до совершенства. Мотивация всех персонажей разумна, ни разу не возникает ощущения «ну кто это писал вообще». Музыка... Ну, адекватна, наверное, я её не замечал.

Но всё интересное показали в трейлере (ту самую погоню на волшебном минивэне), а персонажи учат... чему? В «форсажах» показывают, как важно зацепиться за кого-то, назвать своей семьёй и ставить на первое место. А тут — что иметь костюм человека-муравья прикольно. Даже если ты последний мудак, главное — мозги. Очень технарская мораль, в кремниевой долине бы оценили.

Отцу семейства Петеру (неожиданный Майкл Пенья) снятся кошмары про нападение пришельцев и смерть всех вокруг. Днём он ходит из дома на работу по городу, состоящему из одного квартала высоток, и упорно избегает визита к мозгоправу. Разумеется, видения скоро влекут настоящую атаку из космоса, и жена (Лиззи Каплан, удивительно) ждёт от него предсказаний и руководства. Со временем оказывается, что снилось ему совсем не будущее, да и пришельцы не те, кем кажутся.

У Петера две дочки. Это сразу накладывает сюжетные ограничения на фильм: как в и «Войне миров» с Томом Крузом, дети должны выжить. Потому что смерть ребёнка сразу меняет жанр фильма: какая бы там ни была научная фантастика или period drama, как только в фильме умирает ребёнок — всё, это фильм про смерть ребёнка, и никто никогда не сможет одновременно вытянуть все последствия этого хода, сохранив идею изначального сюжета. Поэтому — просто нет. В середине фильма, когда семья укрывалась от захватчиков в квартире и младшая вылезла за игрушкой, я был несколько раз готов остановить и закрыть нетфликс, но фильм оказался лучше моих ожиданий.

Кстати, кто жалуется на нелогичных и надоедливых детей («неужели она не понимает, что когда в доме враги, вылезать нельзя? Игрушку же можно купить!»), у того не явно их не было. Любимая игрушка для ребёнка — это же как ребёнок для взрослого. Настоящий хэппи-энд — когда Петер находит мишку по пути к эвакуации.

Так вот, счастливый финал неизбежен, что сняло напряжение, и можно было следить за сюжетом. Дальше без спойлеров невозможно.

В кульминации мы узнаём, что пришельцы действительно люди, а те, кого мы считали людьми, на самом деле андроиды. С этого момента нужно внимательно следить за собой: стала ли жизнь главных героев менее ценной? На чьей стороне симпатии? Конечно, Рэй лучший из людей, но он один такой. Обнулилось ли условие про выживание детей, если они не «настоящие»? Эмоции андроида равны эмоциям людей? Дети-андроиды потеряли «родителей»-людей, но их перепрограммировали любить родителей-андроидов: это трагедия или нет? Фильм мудро не обращает внимания на эти вопросы, оставляя их зрителю. Развязку смотришь в смятении, стараясь забыть сцену оживления жены Петера. Пожалуй, этот твист делает весь фильм, именно ради него картину и снимали.

Для новичков режиссёра Бена Янга и сценаристов это очень хорошая попытка. Если присмотреться, недочёты вылезают тут и там. Например, сообщество андроидов показано идеальным: все заботятся друг о друге, приходят на выручку по первому зову, никакой коррупции или злых намерений. Если так, то они недостаточно люди: хорошая имитация повторит не только положительные черты. Впрочем, метания Петера и реакция на них коллег и жены показывают весь спектр человеческих реакций. Добровольное забвение всей колонии андроидов — отличный, человеческий шаг. Но если некоторые помнят прошлую атаку и «готовятся» к ней, как сообщает Дэвид с работы, то почему в итоге все едут на каком-то обшарпанном поезде? Впрочем, эвакуация организована идеально.

Вчера в автобусе прослушал первый выпуск Heavyweight про отца ведущего и брата отца. Обоим за шестьдесят, живут врозь и есть какая-то недосказанность из прошлого. Джонатан постепенно подводит их к мысли встретиться и поговорить, затем два дня они говорят, рассказывают свои версии прошлого и мирятся, наконец. Понимают друг друга. И это оказывается не так радужно, как рассказывают в сказках. Последней фразой Джонатан просто добивает — и идут титры.

Понравилась его самохарактеристика: мол, у отца и его брата голоса для перекрикиваний из окон в Бруклине, а у самого Джонатана — для нерешительного подзывания официанки в хипстерском кафе. В этот момент слышишь и понимаешь, что да, есть немного, но при этом он так мастерски управляет голосом, что всегда кажется чуть выше своей темы.